Иерусалим

А на деле, если не ошибаюсь, ты вовсе не желаешь умирать. Ты только не хочешь жить, потому что жизнь тяжела и в ней не видно толку. А это разные вещи, голубка. И хорошенько думай, что говоришь. Одно исправить можно, а другое — нет.

Она никогда его не оставит, несмотря на все пагубные капризы, яростные припадки, неисповедимые выходки и других женщин, которые, как он знал, ждут его в будущем.

В постели Церковь с Государством делят пару сигарет – и дым стоит столбом от их лоскутных одеял из стран.

Вид снизу: каменный архангел вращает на бильярдном кие блещущую тьму, неторопливые созвездия на кончике кружат, как и земля внизу – под скрип своей оси. Вселенная частиц, архивы их движенья покрывают очи монолита в орбитах их резных, за слоем данных ставят слой на саже вековой, которая зеницей служит, – сводка без конца от пятницы, 26 мая, год 2006-й. Вдали в тенях – сны псов, младенцев, каторжан.

. Я сделаю тебя бессмертным и вместе мы оскверним невинное будущее твоим лицом.

он застрял в каком-то разбитом калейдоскопе от «Грейтфул Дед». Между затяжками из косяка такого размера, что ее можно было обвинить в зависти к пенису

Скуксив жестокие и жесткие губы в сфинктер

вдруг Снежка озаряет, что он все это уже знает – кот, цветы, угол падения света, те же безыменные мухи. Он знал этот момент все свои дни, вплоть до самых изощренных подробностей. Часть его всегда находилась здесь, в этой полуосвещенной клети, пока остальные части были заняты шатанием на черепице Гилдхолла и путешествием в трансе к Ламбету, посещением отца в дурдоме, сношениями на речном берегу или рвотой на маленький народец. В том же духе он знает, что и сейчас пребывает во всех этих других местах и занят всеми остальными делами, по-прежнему колеблется на кромке той высокой крыши; той низенькой женщины.

ДЖОН КЛЭР: Ах! Ах! И объясню. Разве вам не ясно, что существа, видимые глазу, оставляют помет, равно видимый глазу? Разве не следует из этого, что незримый или до невидимой степени прозрачный конь, таким образом, произведет помет той же эфирной натуры?

Между тем в Америке, когда Генри был еще ребенком, старик Линкольн – он прикидывается, как будто бы хочет ослобонить рабов с ихних плантаций. По опыту Генри, мистер Линкольн хотел вытащить рабов с хлопковых полей на юге, только чтоб отправить на фабрики и заводы на севере. А как послушаешь об Английской гражданской войне, так кажется, будто мистер Кромвель хочет только славы да власти. И как их получает, так начинает убивать направо и налево предводителей обычных людей, которые за него стояли, и что в Англии, что в Америке гражданские войны кончаются тем, что те, кого надо было ослобонить, остаются не лучше, чем были, – там черные, тут бедные. Так-то кажется, что войны одни и те же, но Генри-то видит: пускай все это передел власти, зато в Англии народу говорили, что это восстание против зажиточных – прямо как делишки в России, об которых теперь трубят во всех газетах. В Америке же заявляют, что Гражданская война шла за освобождение рабов, потому что американцы вовсе не хотят свергать богатых – на мечте стать богатым вся ихняя страна стоит. Вот тебе и вся разница, в мыслях Генри. В Англии и думать не думают об ненависти к людям другого цвета – у них на уме ненависть к людям другого класса.