Харассмент

его шея казалась бычьей по сравнению с ее крохотными руками. Инга даже не сумела сжать пальцы как следует, прежде чем Илья отшвырнул ее от себя и вдавил в пол, навалившись сверху.

Инга не рассмеялась – булькнула от смеха. Волна эйфории не заканчивалась, она как будто все прибывала и прибывала, превращаясь из чистой радости в какое-то жутковатое чувство, напоминавшее истерику.

«Ты позволишь мне надеть твои чулки?» – спросил тем временем Илья.

«На сегодня достаточно, – отрезала Инга. Она встала с кресла и ойкнула. В бедре хрустнуло. – Мы продолжим в другой раз, если я захочу».

«Когда?»

«Я сказала: если я захочу».

Инга выключила телефон и швырнула его на подушку. Он тут же зажужжал снова – пришло очередное сообщение, – потом снова и снова. Она не стала проверять. Она вдруг поняла, что ужасно устала, как бывало, если долго работала или над чем-то усиленно размышляла. Голова казалась тяжелой, лоб горячим. Инга потянулась, размяла затекшую шею, потом пошла на кухню и налила себе вина. Встав у окна и специально стараясь ни о чем не думать (особенно о том, что происходило только что), она медленно потягивала его, глядя на каштан.

Единственная причина, по которой Инга вообще стала ее искать, была в том, что во время их единственной встречи девушка поразила ее своей внешностью. Было в ней что-то рысье, не хватало как будто только кисточек на ушах, но при этом во всем ее облике сквозило такое благородство, что это сбивало с толку. На нее постоянно хотелось смотреть, следить, как меняется ее лицо, из озорного и дерзкого становясь вдруг божественно красивым.

Вторые полстакана пошли легче, чем первые. Темнота в голове существенно потеплела, словно теперь Инга брела с фонариком по джунглям.

В этот краткий миг яркого света Инга осознавала, что все, случившееся с ней сегодня, останется навсегда. Ни предстоящие годы, ни все мировые запасы виски не отменят и не сотрут из памяти то, что произошло. Однако внутри почти сразу же срабатывал какой-то предохранитель и опять погружал ландшафт Ингиного сознания в непроглядную тьму.

Однако сейчас в ней ничего не шевельнулось ни при покупке алкоголя, ни при его распитии. Не то чтобы она хотела опьянеть и забыться. Забывать, в общем-то, было нечего – Ингин разум был абсолютно пуст. Она ощущала себя так, словно бредет по темному лесу с фонариком: видит пятачок света под ногами и потому знает, куда прямо сейчас поставить ногу, но все вокруг теряется в непроницаемой мгле. Каждое следующее действие Инге было понятно – поднять стакан, сделать еще один глоток, переодеться, открыть холодильник и изучить его на предмет ужина, снова сделать глоток, кинуть вещи в стиральную машинку и так далее. Инга совершала последовательность этих действий, не нуждаясь в результате. Она не хотела есть и не знала, понадобится ли ей завтра постиранная одежда. «Завтра» пока вообще не существовало.

Ее глаза привыкли к темноте, и она хорошо его видела. Это ее отвлекало, поэтому Инга прикрыла веки. Никого другого на его месте она не представляла. Она вообще не понимала, как у других это получается. Инга всегда ясно отдавала себе отчет, с кем находится в постели, но очень редко, как сегодня, могла просто отключиться от происходящего и вообще не думать, что это – секс, а рядом с ней – человек. Существовала только она и безбрежное море внутри, и она мягко покачивалась на его волнах.

Он начал подталкивать ее к кровати, и Инга пошла, как будто зачарованная своей ролью стороннего наблюдателя. Она с любопытством следила, как внешние сигналы поступают к ней параллельно: с одной стороны она ощущала прикосновения, с другой – как будто видела происходящее со стороны. Этот взгляд с двух разных точек был похож на то, как иногда видишь события во сне, и у Инги даже промелькнула мысль: может, она в самом деле уснула и все это ей привиделось?

Словно ее тело было просто оболочкой, скафандром, а она сама – крохотным комочком сознания, спрятанным глубоко внутри. Этот комочек равнодушно фиксировал, где именно инородные объекты задевают его панцирь. Никакого возбуждения она не ощущала, и ей было странно, что, пока она безвольно стоит