Шибуми

аете, я думал о вас в последнее время, Николай Александрович. Не часто, по правде говоря, но достаточно глубоко и напряженно. Не часто, потому что, когда человек слышит, как Судьба стучится в его дверь, и он поскуливает, жалея самого себя в преддверии близкого конца, он не тратит особенно много времени на то, чтобы размышлять об актерах, игравших второстепенные роли в фарсе его жизни. Человек – существо эгоцентрическое, и для него почти невыносимо сознавать, что он представляет собой фигуру незначительную, второстепенную в любом жизнеописании, кроме своего собственного. У меня всего лишь эпизодическая роль в вашей жизни, у вас – в моей. Мы с вами знаем друг друга уже более двадцати лет, но, если исключить дела (а человеку всегда следует исключать дела), мы в общей сложности не более двенадцати часов беседовали по-настоящему, пытаясь заглянуть в умы и сердца друг друга, открывая друг другу свои истинные мысли и чувства.

Но мы имеем дело с купцами и с дубовым менталитетом армейских чинов, а тупость – их единственная форма мышления. Теперь давайте посмотрим, как вы будете со всем этим управляться.

аждый час ранит, последний – убивает”.

те два года, что они с Хелом прожили вместе, оба – и она и Николай – были совершенно свободны и могли при желании пускаться на небольшие авантюры в поисках сексуальных развлечений, удовлетворявших их физическое любопытство и разжигавших их вкус к любви, так как, сравнивая, они начинали еще больше дорожить тем, что имели. Хана как-то раз пожурила Николая, шутливо пеняя ему на то, что он находится в лучшем положении, поскольку опытный, хорошо обученный мужчина может достигнуть блаженства, даже имея дело со старательной, полной желания дилетанткой; в то время как самая одаренная и искушенная женщина испытывает трудности, пытаясь хоть что-то извлечь из такого грубого и неуклюжего инструмента, каким является ничего не смыслящий в любви мужчина, и только напрасно дразнит себя, мучаясь с ним

Хочешь я доставлю тебе удовольствие?
– Нет. У меня слишком натянуты нервы. Позволь мне побыть эгоистом. Позволь мне доставить тебе удовольствие.

Большие добродетели имеют способность распадаться, мельчая под влиянием соответствующих, как правило, весьма выгодных их обладателю размышлений. Но хорошие манеры остаются хорошими манерами, и никакие житейские бури и штормы не в силах ничего с ними сделать.

Мы наслаждались этой свободой, этим полным отсутствием смущения, стыда, такие отношения возникают, когда разговариваешь с незнакомым человеком, с которым вряд ли когда-нибудь еще доведется встретиться. Мы были очень близкими незнакомцами.

н не был художником, но тонко чувствовал красоту; поэтому в саду хотя и недоставало саби, но несомненно присутствовали черты шибуми, отличающие японское искусство от механического динамизма искусства Запада и от вычурной, витиеватой напыщенности искусства Китая

Китая. Были в саду Хела нежная меланхолия и то печальное всепрощение, которое в японском миропонимании и есть красота. Были в нем также намеренное несовершенство и естественная, органичная простота, которые рождают в душе стремление к прекрасному, тут же насыщая его и рождая вновь, – то, что в искусстве Запада заменяется наличием в композиции равновесия.

Он узнал на собственном опыте, что горячая ванна, двадцать минут легкой медитации, час любви и короткий душ восстанавливают телесные и духовные силы гораздо лучше, чем целая ночь беспробудного сна;