Файролл. Книга 9. Право выбора

– Они напоминают всем остальным об их несовершенстве, об их неполноценности и невозможности стать такими же, как они. Поэтому героев и злодеев проще сначала убить, через некоторое время вознести на постамент в виде памятника, а после, умиляясь от собственной душевности и благородства, носить к нему цветы, приводить молодоженов и произносить речи, начинающиеся со слов «И сколько бы он еще успел, кабы не нелепая смерть». И еще непременно говорить о том, что память о них всегда будет жить в наших сердцах и пока жива наша земля, мы будем о них помнить.

Где носовые платки?
– Там, – вяло отвечал я, показывая рукой на чемодан.
– Там – где?
– Внутри, – зевал я. – Вик, у меня есть рукав и палец, на кой ляд мне твой платок?
– Я не хочу, чтобы кто-то не то что сказал, а даже подумал, что ты у меня дурно воспитан.
– Так я у тебя дурно воспитан, – заверил ее я. – Это на самом деле так.
– Наговариваешь на себя. – Вика застегнула один чемодан. – Любишь ты это дело – шлангом прикидываться. И зря, между прочим, тебе не идет.

Я так понимаю, жрецы отправились в лучший из миров? – уточнил я.
– Увы, все смертны, – подтвердил мою догадку брат Опен. – И потом – к чему жить с такими ранами, мучаться от боли? Мы же гуманисты, не так ли?

А если на трассе нас встретят два джипа и всех покрошат в мелкий винегрет? У меня, например, на пули аллергия сильнейшая, я от них весь дырками покрываюсь.

Нет, заманчиво, конечно, – но нет.
– Извините, почтеннейший, я откажусь, – твердо заявил старику я.
– Ты из этих, что ли? – Оэс брезгливо кивнул в сторону выхода. – Из смелых, отважных, честных, глупых, и потому мертвых?

Я сейчас начну злиться, – сообщил я годи. – А я, когда злюсь, очень неприятен в общении. И, так, к информации, на моих руках уже есть кровь колдунов и ведьм, а потому я точно знаю, что они умирают точно так же, как и все остальные.
– Ты мне что, угрожаешь? – набычился годи.
– Именно, – подтвердил я, буровя его взглядом.
– Ну вот, нормальный человек, – в очередной раз сменил тон Талиен. – А наговаривал на себя… Непротивленец. Но вот чуть не по-твоему – и все, сразу хвататься за нож начинаешь. Другое дело.
Я не знал – комплимент это или подтверждение того, что мой характер чудовищно испортился за последние месяцы. Я же был мирный человек…

Что ты все копаешься, я вон уже переоделась, а ты до сих пор даже не переобулся.
– Я никуда не спешу, – пожал плечами я. – Вроде как все дела на сегодня сделаны?
– Ох, работать мне еще над тобой и работать, – пожаловалась самой себе Вика, взъерошила мои волосы и прошествовала в ванную комнату.
Чего надо мной работать? Меня уже допиливай, не допиливай – отработанный я материал. Только инструмент затупишь да поломаешь.

все эти шутихи и петарды всегда вызывали у меня удивление, точнее, его вызывали люди, их запускающие.
Данные китайские поделки стоили немалых денег, и по факту граждане, которые азартно поджигали их фитильки, запускали в воздух стопочки своих купюр, заработанных честным или не слишком путем, и торжественно сжигали их, трогательно при этом радуясь, приплясывая и крича «ура». Это не желало укладываться у меня в голове, поскольку было изначально нелогично.

все развитие отношений, от момента выбора до момента расставания, определяют женщины

Ты ее бить не пробовал? – осведомился у меня ибн Кемаль, с любопытством смотрящий на нас. – У тебя хорошая женщина, сильная, но очень много себе позволяет, не всякий мужчина станет это терпеть.
– Нет, учитель, пока не пробовал, – улыбнулся я.
– И не надо, – сказал Хассан, чем очень меня удивил. – Лучше пусть говорит. Если ты ее побьешь, она тебя непременно во сне зарежет.
– Зарежу, – подтвердила довольная Кро. – И даже не стану ждать, чтобы уснул.