Идиллия

Цветущие апельсинные и лимонные деревья изливали в спокойное небо свое сладкое благоухание, такое нежное, сильное, такое возбуждающее, и примешивали его к дыханию роз, которые росли повсюду, точно трава, – вдоль дороги в богатых садах, у дверей лачуг, а также в полях.

Был конец мая, и в воздухе носился восхитительный аромат, проникая в вагоны сквозь опущенные окна.

Засовывая снова в платье две живые фляги, вздувавшие ей корсаж, она сказала:
– Вы мне оказали громадную услугу. Я очень вам благодарна, сударь.
Он ответил с признательностью в голосе:
– Это я должен вас благодарить, сударыня: вот уже два дня, как я ничего не ел.

Она ела, как едят толстые жадные женщины, поминутно пропуская глоток вина, чтобы легче прошли яйца, и останавливаясь, чтобы слегка перевести дух.
Она уничтожила все – хлеб, яйца, сливы, вино.

Когда поезд тронулся с одной маленькой станции, крестьянка вдруг проснулась и, открыв свою корзину, вынула оттуда кусок хлеба, крутые яйца, бутылочку с вином, сливы, превосходные красные сливы, и принялась за еду.

Здесь, на этом побережье, розы у себя дома!

Он не ответил, продолжая пить из этого живого источника, закрыв глаза, словно для того, чтобы лучше распробовать вкус

что трудно дышать и все члены ломит. Столько молока – это несчастье.
Он произнес:
– Да, это – несчастье. Это должно вас беспокоить.

Словно какая-то тяжесть давит на сердце, такая тяжесть,

увеличивающееся отверстие, немного белья и тела.