Тонущие

нельзя для своего удобства и спокойствия делить человека на друга и любовника.

когда мы совершаем грех, нам приходится допустить возможность, что и те, кого мы любим, тоже способны согрешить.

У этой любви не было будущего — в ее начальном, первозданном виде; тем не менее она связала нас друг с другом так крепко, что я до сих пор ощущаю ее в своей душе. В те недели я по-настоящему начал жить — как никогда прежде и как никогда потом.

разочарование — самый болезненный из всех шрамов души

порой трудолюбие не более чем следствие одиночества

Двадцать лет — время для переустройства, реорганизации и переосмысления действительности после сражений и пламенных сомнений юности.

Всякие отношения со временем развиваются: характер удовольствия, доставляемого ими, меняется, противоречия углубляются. Та первая, порывистая радость, чистая, какой только может быть человеческое чувство, не повторяется. Она развивается, растет, становится, я бы сказал, более приземленной. И при этом теряет часть своей наркотической силы, потому что магия постепенно тает в суровой реальности жизни, и любящие не в силах этого изменить.
В те блаженные недели мы с Эллой словно находились под действием наркотика, и по многим причинам это опьянение не смогло пройти само собой, прежде чем мы столкнулись с последствиями. Мы не сумели заложить прочных основ, наша любовь не получила шанса перерасти во что-то иное, как у других. Радости позднего, более спокойного этапа оказались для нас под запретом, мы так и не успели их вкусить.
Элла разрушила мои представления о жизни, мои принципы, а я проделал то же самое с ее мировоззрением. Мы вместе взорвали историю и с восторгом наблюдали, как целые вселенные событий и возможностей открывались на ее месте и ширились благодаря безудержной энергии любовного синтеза. Ночи, проведенные вместе, — воровские, тайные и столь немногочисленные — казались нам вечностью. Дни наши заполняли споры, освоение мира, музыка, смех и… Но почему я пытаюсь снова пережить их?

Если они никогда ничего другого не знали — вряд ли им хочется большего, чем то, что у них уже есть. Иногда в неведении заключена благодать. Для некоторых.

Имя — наименее личный элемент в человеке.

Помню, она часто просила исполнить Четвертую сонату Баха для клавесина и скрипки, а еще вальс из первого акта «Лебединого озера». И именно по предложению Эллы и при ее поддержке я начал разучивать Скрипичный концерт ми минор Мендельсона