Кем считать плывущих

ти беженцы хотят демократии для себя, но не для людей нетрадиционной ориентации, так европейцы, особенно новые, недавние беженцы или даже жители ГДР, хотят демократии для себя, но не для новоприбывших.

вропу наполнили волевые люди, готовые ради своей цели на невыносимые трудности. Эту инерцию они пронесут и дальше, не успокоятся простой бюргерской жизнью. Они вдохнут новую жизнь в старушку-Европу, омолодят ее и обогатят культуру. А всякая дикость не из них, так из их детей выветрится, как выветривалась она и у европейцев и еще далеко не довыветрилась. Еще сто лет назад в Европе тоже была дикость, если подумать, и относительно женских прав, и относительно прав и свобод вообще. Не принимать этих людей было бы изменой демократии, а демократия, как я уже сказала, не может быть для из

это и исторический момент. Европу наполнили волевые люди, готовые ради своей цели на невыносимые трудности. Эту инерцию они пронесут и дальше, не успокоятся простой бюргерской жизнью. Они вдохнут новую жизнь в старушку-Европу, омолодят ее и обогатят культуру. А всякая дикость не из них, так из их детей выветрится, как выветривалась она и у европейцев и еще далеко не довыветрилась. Еще сто лет назад в Европе тоже была дикость, если подумать, и относительно женских прав, и относительно прав и свобод вообще. Не принимать этих людей было бы изменой демократии, а демократия, как я уже сказала, не может быть для избранных.

Zähne putzen, Zähne putzen —

ist doch gar nicht schwer.

Zähne putzen, Zähne putzen

immer hin und her.

Zähne putzen, Zähne putzen

kann doch jedes Kind

Zähne putzen, Zähne putzen

geht doch ganz geschwind.

Тетя Катя, я всегда удивляюсь, как живущие в России люди глубоко озабочены нашими беженцами и судьбой Германии, не замечая, что в России теперь тоже много мусульман из бывшего СССР. Меня пугают, например, ежегодные фотографии на Курбан-байрам из Москвы, когда весь центр перекрыт склоненными в молитве мусульманами так, что яблоку негде упасть. Пугает меня то, что для них не хотят строить мечети и им приходится молиться на улице, причем в центре города, вызывая раздражение и остального населения. Ведь это раздражение с одной стороны и недовольство с другой скорее способны привести к войне, чем ситуация у нас в Германии.

Анахарсис, скифский мудрец, на вопрос, кого больше, живых или мертвых, переспросил: «А кем считать плывущих?»

Настя не любила принимать гостей, предпочитая встречаться со всеми в кафе или на вернисажах. Для гостей надо устраивать особую уборку, а не ограничиваться наведением чистоты вокруг понятным для нее образом структурированного собственного хаоса. К

Сев на велосипед на своей улице, Настя привычно испытала чувство счастья. Она уже давно перестала удивляться тому, что в Берлине все районы разные. Несмотря на то, или же благодаря тому, что берлинские районы так отличаются друг от друга, что при пересечении их почти условных границ кажется, что попадаешь в совершенно другую страну.

Феруз до сих пор не могла привыкнуть к грубоватой прямоте немцев, они совсем не умели говорить намеками, как привыкла она у себя в Сирии, и ее намеков никогда не понимали. Им надо всё очень прямо говорить, но Феруз неловко, она так никогда не сможет.

те годы по инерции культовым молодежным районом оставался Кройцберг, но уже тогда ощущался потенциал Пренцлауэр-Берга — с обшарпанными до основания (отчего район казался серым), зато сохранившимися почти полностью домами, построенными в девятнадцатом веке. А главное, тогда еще совсем дешевыми, по доступным студентам ценам. Никто тогда подумать не мог, что со временем он станет одним из самых дорогих районов Берлина.