Блуд на крови. Книга вторая

ЭПИЛОГ

Пожалуй, столь сложное дело еще никто не раскрывал за такое короткое время. С момента совершения преступления прошло менее суток, но все его участники оказались за решеткой. Более того: были обнаружены все украденные ценности. (Арсений назвал место, куда он с супругой спрятали свою долю: в цветочный горшок, стоявший на подоконнике их квартиры по Кронверкскому проспекту).
На другой день, выполняя обещание, Хайлов повел приятеля в ресторанчик. Попивая из запотевшего графинчика водку, Жеребцов умерял восторги сыщика:
— Сейчас увидишь, что все легко и просто. Я всего лишь обращаю внимание на пустячки, мимо которых иные сыщики легкомысленно проходят мимо. Первое: как я догадался, что твоя тетушка задавлена подушкой? Когда я заглянул покойнице в рот, то на языке увидал у нее маленькое перышко. Именно такими набиты подушки в ее, извини, теперь в твоем доме. Далее, на слизистой оболочке губ я заметил кровоизлияния, произошедшие от прижатия губ к зубам. Это подтвердило мою догадку: на лицо надавливали сверху. Под ногтями правой руки Пискуновой я увидал нечто, напомнившее мне эпидермис человеческой кожи. Когда Сусанна душила жертву подушкой, та оцарапала ей кисть руки: полосы от ногтей я заметил еще утром, когда приглядывался к тем, кто окружал убитую. Эти полосы были совсем свежими. Профессор по моей просьбе провел микроскопическое исследование содержимого под ногтями и я убедился, что эту метку оставила покойная.
— Изумительно! — еще раз с искренним восторгом произнес Хайлов. — Я долго ломал голову: как тебе могла придти безошибочная мысль, что дворник запрятал сокровища в конуру?
Жеребцов расхохотался:
— Это, дорогой подполковник, было сделать проще всего. Во-первых, на снегу, который за конурой глубокий, ибо там никто не ходит, остался четкий отпечаток…самой конуры: как сказал бы архитектор, вид «заднего фасада». Стало быть, кто-то конуру клал на бок. Кроме самого Капито-на это никто сделать не мог. Обозревая пространство, я увидал следы собачьей оправки, которые отстояли на аршин дальше, чем собака могла бы достать, находясь на своем обычном месте. Я понял: поводок словно удлинился, когда Капитон положил конуру на снег.
— Но если бы шел снег, то эти следы замело…
— Эти бы замело, появились бы другие. Я люблю повторять слова своего учителя Апполинария Соколова: «Нет такого преступления, которое российский сыщик не сумел бы распутать. Лишь бы ему не мешали, да…платили побольше».

Сейчас увидишь, что все легко и просто. Я всего лишь обращаю внимание на пустячки, мимо которых иные сыщики легкомысленно проходят мимо. Первое: как я догадался, что твоя тетушка задавлена подушкой? Когда я заглянул покойнице в рот, то на языке увидал у нее маленькое перышко. Именно такими набиты подушки в ее, извини, теперь в твоем доме. Далее, на слизистой оболочке губ я заметил кровоизлияния, произошедшие от прижатия губ к зубам. Это подтвердило мою догадку: на лицо надавливали сверху. Под ногтями правой руки Пискуновой я увидал нечто, напомнившее мне эпидермис человеческой кожи. Когда Сусанна душила жертву подушкой, та оцарапала ей кисть руки: полосы от ногтей я заметил еще утром, когда приглядывался к тем, кто окружал убитую. Эти полосы были совсем свежими. Профессор по моей просьбе провел микроскопическое исследование содержимого под ногтями и я убедился, что эту метку оставила покойная.
— Изумительно! — еще раз с искренним восторгом произнес Хайлов. — Я долго ломал голову: как тебе могла придти безошибочная мысль, что дворник запрятал сокровища в конуру?
Жеребцов расхохотался:
— Это, дорогой подполковник, было сделать проще всего. Во-первых, на снегу, который за конурой глубокий, ибо там никто не ходит, остался четкий отпечаток…самой конуры: как сказал бы архитектор, вид «заднего фасада». Стало быть, кто-то конуру клал на бок. Кроме самого Капито-на это никто сделать не мог. Обозревая пространство, я увидал следы собачьей оправки, которые отстояли на аршин дальше, чем собака могла бы достать, находясь на своем обычном месте. Я понял: поводок словн

Матвейка Фролов с раннего возраста ощущал сильное влечение к лошадям. Конюхи поначалу гоняли его, ругались: «Чего, мол, тут, малец, крутишься? Вдарит лошадь копытом, тогда узнаешь!» Но Матвей — мальчишка настырный. Его в одни двери гонят, а он, шельмец, уже в другие лезет. Так и махнули рукой, тем более что мальчишка усердно норовил помогать: то навоз из денников уберет, то воды принесет, то лошадь скребницей вычистит.
Будучи переимчивым, к семнадцати годам он научился копыта расчищать, кровь лошадям и скотине бросать, насосы спускать. Мази собственного изобретения приготовлял, которые хвори лошадиные как рукой снимали.