Валерий Анашвили

Каждое мгновение я жду взрыва. Я не в силах направить свое внимание ни на что другое; смотрю в книгу, но не читаю. На вопрос, почему я рассеян или выгляжу нервным, отвечаю, что все время жду взрыва. – Ну, а теперь: описывало ли это предложение именно такое поведение? Но как тогда отличается процесс ожидания взрыва от процесса ожидания совершенно другого события, например, определенного сигнала? И чем отличается ожидание одного сигнала от ожидания мало чем от него отличающегося другого сигнала? Или то, как я действовал, было лишь побочным явлением собственно ожидания, и оно было особым ментальным процессом?

Могу ли я выразить то, чтó я хочу, не словами? – Посмотри на дверь своей комнаты и произнеси набор любых звуков, имея в виду описание этой двери!

Отгадывать мысли. На столе лежат игральные карты. Я хочу, чтобы кто-то коснулся одной из них. Я закрываю глаза и думаю об одной из этих карт; а другой должен отгадать, какую карту я имею в виду. – Он, в свою очередь, загадывает одну из карт и при этом пытается угадать мой выбор. Он дотрагивается до карты, и я говорю «Да, это была она» или «Это не она». Вариант этой игры: я смотрю на определенную карту, правда, другой не видит направления моего взгляда, и он должен отгадать, на какую карту я смотрю. Важно, что это вариант первой игры. Здесь может оказаться существенным, как я думаю о карте, потому что могло бы выясниться, что от этого зависит надежность отгадывания. Но если в обычной жизни я скажу «Я только что подумал о N», то меня не спросят «Как ты о нем подумал?»