Григорий Юдин

В противоположность этому человек со здоровым нарциссизмом мог бы характеризовать себя так: «Внутри себя я устойчиво ощущаю, что я хороший. Со мной все нормально, даже если ситуативно я не справляюсь, не достигаю целей или у меня не получается строить отношения. Мне больно, когда интересные люди меня не выбирают, но я уже не разрушаюсь, думая, что это я — ничтожество. Я ощущаю себя способным быть в отношениях на равных, и мне совсем неинтересно заходить в них сверху или снизу. Я согласен на свое собственное место в отношениях с людьми, и для этого мне не надо быть ни грандиозным, ни каким-то особенным. Фантазии об „идеальной версии меня“ уже не подстегивают. Мне все больше интересно узнавать себя настоящего, а не пытаться соответствовать фантому».

Они видели горожанина как продукт небольшого локального сообщества, которое обрабатывает и переустраивает городскую среду так, чтобы было возможным выживание группы.

Конечно, капитализм с его индивидуалистическими тенденциями описывался как характерная черта духа современного города уже Максом Вебером, однако в 1960-е стало понятно, что капитализм имеет куда более непосредственное влияние на городскую жизнь.

При этом он сталкивается с уже сложившимися пространственными формами. Возникает конфликт между капиталистом-девелопером, который видит в городе «абстрактное» пространство застройки, и солидарными сообществами, для которых города — это «социальное» пространство сложившейся привычной жизни.

Главной ставкой в этой борьбе оказывается горожанин: с одной стороны, логика капитала разрушает знакомые ему ландшафты, реорганизует город по своему усмотрению и превращает горожанина в элемент рабочей массы; с другой стороны, сопротивление сообществ порождает новые стимулы для солидарности горожан и возвращает им силу коллективного действия.

Еще Руссо говорил, что идеальная форма общественного устройства достижима только в относительно небольших республиках, где каждый чувствует себя частью управляющего собственной жизнью коллектива.

Другое решение состоит в том, чтобы смириться с разобщенностью горожан в повседневной жизни, но создать в городе множество таких мест, где имелись бы условия для непринужденного общения и где находила бы себе выход человеческая социальность.

Общественные пространства вытягивают человека из индивидуализма частной и деловой жизни и вновь делают его общественным существом.

Работа по сохранению и восстановлению публичных скверов, парков и площадей (равно как и детских площадок) стала частью большого движения по защите общественных пространств, которое развернулось во второй половине ХХ века во многом благодаря социологам — таким, как Ричард Сеннет или Джейн Джекобс.

И пусть этот субъект будет численно гораздо меньше суммы всех жителей города, именно он будет заявлять о себе как о «горожанах», претендующих на владение городом.